Царевна Несмеяна. Часть первая
Она не похожа на своих героинь. Веселым застольям предпочитает рыбалку и общество дочки. А наедине грезит театром. На сцене – шустрый, озорно чирикающий Воробей, после работы – типичный Лебенбаум.
– Ваша нестоящая фамилия, очень красивая, кстати означает «древо жизни». Расскажите об этом своем древе.
– Знаю, что не первая в роду посвятила себя сцене. Прабабушка Роза была цирковой артисткой…
– Где?
– Ой, сложно сказать. Кажется, в Варшаве. Вся наша родня погибла, о предках знаю только по рассказам бабушки Риммы. Ей сейчас 81 год, она прекрасно знает идиш – по-моему, даже лучше, чем русский. Когда я была маленькой, любила слушать ее рассказы о войне. О, у меня героическая бабуля! Она дошла до Берлина. Еще один артист в семье – мой дядя, он работал в кукольном театре, в Белоруссии.
– У родителей – земные профессии?
– Да, театром не увлекались. Правда, отец, Яков Михайлович, от природы чрезвычайно артистичен, но выступать ему довелось только на кухне: рассказывал анекдоты и даже пародировал…
– Кого? Наверное, Генерального секретаря ЦК КПСС?
– Совершенно верно – политиков и любимых артистов. А работал и художником, и предпринимателем, сейчас в ЖЭКе подрабатывает на полставки. Ну а мама, Нина Львовна, всю жизнь проработала на швейной фабрике. Знаете, это было спасением во времена тотального дефицита: мама с фабрики какие-то лоскутки приносила и мастерила мне платьица. Однажды, правда, была смешная история. Отец достал коричневый кримплен, принес домой, собирался сшить в ателье «тройку». Прошло некоторое время, и у меня появляется прелестная юбочка из такого же кримплена. Папа, понятное дело, забил тревогу. Спрашивает маму: откуда юбка? Мама вопрос приняла в штыки: а что, только у тебя в городе блат есть, – подруги достали. И отец поверил. Понес отрез в ателье, заказал жилетку, брюки и пиджак. С него долго снимали мерки, потом спросили, уверен ли он, что из этого куска можно сделать «тройку». Отец заявил: «Вы знаете, меня обмеряли профессионалы, и они сказали, что здесь даже с запасом». В общем, домой в готовом костюме он шел переулками…
– Потому что выглядел как Чарли Чаплин?
– Да, как Чарли Чаплин. Потом вспоминал: «Я очень хотел, чтобы мама увидела меня в этом пиджаке перед тем, как натянуть ей этот пиджак на голову».
– Надо же, какие страсти бушевали в вашем «древе жизни»! Ну а как же на ветку залетел Воробей?
– «Воробью» шесть лет. В питерском театре «Буфф» пародировала Эдит Пиаф. «Пиаф» в переводе с французского – «воробышек». К тому же легко запоминается. И, думаю, очень мне подходит – отражает мой неунывающий характер.
– В вашей жизни больше грустного или смешного?
– Не скажу, что порхаю воробышком. У каждого артиста путь к успеху, к зрительскому пониманию очень тернист и извилист. Четыре года не было ролей, первую главную роль получила только потому, что любимица мастера курса ушла в декретный отпуск. Только тогда раскрылась как комедийная актриса.
– Не замечали таланта или не хотели замечать?
– Дело не в этом. Нас на курсе пять девчонок – четыре красавицы, как говорили, и одна… клоунесса. Поначалу расстраивалась, а потом решила: может, лучше быть одной, чем одной из.
– Поступая в театральный, мечтали сыграть Джульетту?
– Конечно. Джульетту, Катерину в «Грозе». Но на одном из экзаменов педагог сказал: «Лена, понимаешь, ты некрасивая. Ты – смешная».
– Обидно?
– Очень обидно. Поняла, что роли достанутся очень и очень не скоро. А потом был конкурс 93-го года «Ялта – Москва – транзит», ставший открытием для коллег по театру, а главное – для режиссера. Да и сама, честно говоря, не рассчитывала на такой успех.
– Пародией занялись сознательно?
– Нет, конечно. Не собиралась заниматься пародией, даже в самых смелых снах такое не снилось. Просто Владимир Винокур искал для своего Театра пародий актрису, которая не боялась бы быть смешной, могла двигаться, петь. Пришла и экспромтом сделала пародии на Пугачеву, Долину и Вайкуле. Винокур сказал: «Все замечательно – берем!»
– Пародируя звезд, не думали, понравится им или нет?
– Нет, просто оказавшись среди юмористов и понимая, что от меня ждут пародий, совершенно не задумывалась, как к ним отнесутся певицы. Самое главное, чтобы было смешно и понятно.
– И даже когда снимались в «Рождественских встречах», перед Пугачевой коленки не затряслись?
– У меня не тряслись коленки, в голове бродила одна мысль: вдруг сейчас мое выступление прекратится, то это произойдет только по причине отсутствия чувства юмора у слушающих. Но, кстати, во время съемок, по-моему, мне одной аплодировали.
– В общем, чувство юмора у всех оказалось на высоте. А вот сейчас многие говорят, что нынешние юмористические телепрограммы – чуть ли не эталон пошлости. Вас не обижают такие слова?
– А давайте я сейчас отвечу, как полагается у евреев – вопросом на вопрос. Что вы имеете в виду? Или что они имеют в виду?
– Продолжим разговаривать в прежнем стиле. Вы впервые слышите о том, что программы «Аншлаг» и «Кривое зеркало» – образцы низкого вкуса, дешевый ширпотреб?
– Важно определить, что такое «пошлость». Пошлостью можно назвать вещь примитивную, правда? Пошлостью можно назвать вещь циничную, матерщину, тему «ниже пояса». Это все мы говорим о пошлости, имея в виду абсолютно разное. В последнее время стараюсь почаще ходить в театры. И уверяю вас, что в театре пошлости, в различных ее пониманиях, отнюдь не меньше, чем на эстраде.
– Наверное, сейчас пошлость востребована.
– Нет, не скажите: сегодня на эстраде есть все: и высокий слог, и примитивный. И каждый может найти то, что ему нравится, может переключить канал: с первого на второй…
– А толку-то? Неудачный пример.
– …Со второго на третий, с третьего на четвертый, с четвертого на пятый. Смотрите, сколько сегодня каналов, разнообразных юмористических передач – только ленивый не найдет себе по душе. Или брюзга у которого проблемы с чувством юмора. А критиковать, знаете ли, легче всего. Напомню: полтора года назад появилась программа «Кривое зеркало», многие перекрестились, стали говорить: наконец-то!.. А сейчас выходят с плакатами… О времена, о нравы!.. Правда? Сама я очень люблю старые номера: и Райкина, и Хазанова, и Жванецкого, и Альтова. И в то же время с горечью вижу, как мои современники слушают те же монологи – и в лучшем случае мнутся. И я понимаю, что юмор сегодня другой.
– А когда смотрите «Аншлаг», «Кривое зеркало», смеетесь?
– Не смеюсь. Честно говоря, вообще смеюсь редко. У меня свое чувство юмора. Иногда в театре смеюсь там, где никто не смеется. Или раньше на несколько секунд, чем остальные. Не так давно, например, я смотрела спектакль «Квартет» в БДТ с Зинаидой Шарко, Алисой Фрейндлих, Олегом Басилашвили, Кириллом Лавровым. Действие происходит в доме престарелых, все они – бывшие оперные звезды… Блистательно играла Зинаида Шарко, я ловила каждое ее движение. И мне было смешно, как ее персонаж решен в костюме – в этом для меня была клоунада… Потом, там настолько изящная драматургия. И при безукоризненной актерской игре, поверьте мне, в этом спектакле было много смешного. Юмор другого качества. Хотя даже там были такие пикантные моменты, которые, может быть, ханжа какой-нибудь счел бы пошлостью.
– Вы так увлеченно рассказываете о театре. А в одном из интервью вы сказали: если совсем будет тошно на эстраде, уйду в театр. Может, время пришло?
– Я готовлю премьеру. Это комедия. Но больше ничего рассказывать не буду из суеверия.
