Народные еврейские сказки. Великая жертва
На старом виленском кладбище до сих пор еще сохранилась могила, на каменном надгробии которой можно с трудом прочесть полустертые слова: “Благочестивая дева… жизнь… за свой народ”.
Старая легенда гласит:
Это было в страшные дни погромов. В одном из местечек под Вильно озверевшая толпа ворвалась в дом раввина. Все было предано огню. В ужасных мучениях погибла вся семья. Остался в живых только самый младший ребенок, лет шести. Кто-то вытащил его из огня и отнес в монастырь Св. Мартина, где он нашел кров и пропитание, где его обратили в чужую веру.
Прошло много лет. Однажды ночью кто-то постучался в дверь виленского раввина. Перепуганный монах по поручению умирающего настоятеля монастыря Св. Мартина просил раввина немедленно прийти в монастырь. У постели умирающего настоятеля раввин услышал удивительную исповедь.
— Ребе! Я — еврей, — слабым голосом сказал умирающий. — Я сын такого-то раввина. Хочу умереть как еврей и быть похороненным на еврейском кладбище, предаю себя в ваши руки и прошу исполнить мою последнюю волю.
Утром раввин собрал глав общины, и было решено тайно похоронить настоятеля на еврейском кладбище, что и было сделано следующей же ночью. Но, увы, во время похорон у могилы появился всем известный выкрест, предатель Иоанн, который тут же поклялся, что непременно донесет магистрату о святотатстве. Донос магистрату означал жестокую расправу. Все еврейское население Вильно погрузилось в глубокую печаль. Что делать? Собрались в старой синагоге лучшие люди города во главе с раввином и стали думать, как избавиться от неминуемой беды. Но никто ничего не мог придумать. Все ясно представляли себе, как через пару дней бушующие толпы фанатиков по наущению подстрекателя ворвутся в еврейский квартал, неся смерть и разорение, гибель женщинам, старикам и детям, но никто не мог придумать, что надо предпринять для того, чтобы тело настоятеля монастыря не было обнаружено на еврейском кладбище.
Безысходное отчаяние царило среди собравшихся в старой синагоге. В эту минуту вдруг распахнулись синагогальные двери и вбежала какая-то девушка. Ее вид был ужасен: глаза горят, лицо мертвенно-бледно, одежда в беспорядке, волосы растрепаны. Она подбежала к биме и махнула рукой, требуя тишины. Но шум усилился. Многие узнали в ней дочь того самого Иоанна, который поверг всю общину в горе и обрек мученической смерти многих людей.
Наконец воцарилось молчание, и девушка слабым голосом сказала:
— Рабойсай! Ради Бога, дайте мне сказать, не осуждайте меня, пусть я дочь Иоанна, но я была и остаюсь дочерью нашего народа. Через полчаса я буду бездыханным трупом. Умоляю вас, выслушайте меня и сделайте так, как я скажу: это несет спасение всей общине. Я приняла яд. Смертельный После моей смерти вы сегодня ночью вскроете могилу, похоронен настоятель монастыря, похороните его в другом, никому не известном месте, а меня захороните в могиле, которая известна моему отцу и которая станет известна магистрату. По доносу моего отца могилу вскроют, но найдут там не тело настоятеля, а мое. Община избегнет нависшей над ней опасности. И пусть моя жертва будет угодна моему Богу и моему народу.
Едва девушка успела слабеющим голосом закончить эти слова, как упала мертвой у бимы.
Так была спасена от уничтожения виленская община. Великая жертва, принесенная слабой девушкой, осталась в памяти народной и записана в назидание потомкам в виленском пинкасе.
