По велению души… Часть вторая
«Неевреи, которые приняли иудаизм, —
разве могли они находиться у горы Синай
в день дарования Торы? Ответил рав Аха:
«Хотя их там не было, их души там были!»»
Талмуд.
К началу XVIII века в России появилось и начало стремительно расширяться движение «субботников», которые, все более приближаясь к иудаизму, в конце концов, слились с еврейством.
И хотя зла «субботники» никому не делали, официальные власти были чрезвычайно встревожены. Правившая в то время императрица Анна Иоановна, — глупая, жадная, вульгарная особа, — усмотрела в переходе в еврейство религиозно-политическое преступление (!), почти измену родине, и приказывала беспощадно карать.
Вскоре в Канцелярию Тайных дел поступил донос от супруги капитана российского флота Александра Возницина, — выходца из старинной дворянской семьи, занимавшего не последнее место в морском корпусе. Преданная «государеву слову и делу» жена заметила, что муж молится, повернувшись лицом к стене, а не к иконам, что во время трапез за общим столом ест не все блюда, и, что самое ужасное, выбросил в реку все иконы из семейной часовни!
Началось следствие, в ходе которого было установлено, что некто Борох Лейбов, купец из Смоленской губернии, находиться в близких отношениях с Александром Вознициным. Периодически приезжая в Москву по делам, он познакомился и скоро подружился с капитаном, приглашая его вместе съездить в Польшу по торговым делам. В одну из таких поездок Возницин тайно перешел в иудаизм, а чтобы скрыть самый явственный знак этого, — обрезание — отстранился от половой жизни с женой, как, впрочем, и с любой другой женщиной.
Друзей арестовали. Борух Лейбович оказался хорошо известен Тайной канцелярии: еще в 1727 г. в селе Зверовичи, где проживала небольшая группа евреев, он пытался на свои средства построить синагогу. В ответ на это православные крестьяне пожаловались в Синод: «Борух-жидовин строит у нас школу погану для жидовня малого, в которой басурманство свою отправляет, ругает веру нашу святую, православную, и до полусмерти избил батюшку Паисия, который чинил ему, жиду-врагу, всяческие потивности в построении школы сей». Решение Святейшего Синода было однозначным: синагогу разорить, «книги жидовы» сжечь, евреев из губернии изгнать! Теперь Лейбович снова предстал перед власть имущими антисемитами, злорадно потиравших руки…
По отношению же к Возницкому следователи постарались на совесть. Были допрошены все его домашние слуги, кучера и владельцы постоялых дворов, где капитан и его верный друг-еврей останавливались на ночлег. Даже пыток не понадобилось: допрошенные охотно уличали своего господина, искренне считая его преступником, достойным кары (и, конечно, сводили личные счеты).
По делу Возницкого Сенат вынес решение, одобренное (есть мнение, что продиктованное) самой императрицей Анной Иоановной: его вместе с Борухом Лейбовым «казнить смертию лютою и сжечь, чтобы, смотря на то, невежды и богопротивники христианского закона отступать от него не могли, и чтоб иные прелестники, как оный жид Борох, прельщать и превращать христиан в жидов не дерзали».
Приговор был приведен в исполнение в том же году. Кстати, в России института инквизиции, в общепринятом смысле этого слова, не было, но вероотступников, еретиков и перешедших в иудаизм русские умели сжигать не хуже своих испанских коллег (разница была лишь в форме костра: не открытый шест с дровами у подножия, а деревянный сруб, облитый смолой и стоящий на поленице).
Возницин и Лейбович вместе вошли в сруб и сгорели с «Шма Исраэль» на устах, освятив этим Имя Всевышнего!
конец