Рассказы о еврейских шутниках. Шлойме Людмирер, часть 2
Бедный родственник
Один бедняк приехал однажды к богатому родственнику и загостился у него. Живет неделю, две недели, месяц, ест и пьет в свое удовольствие и даже не намекнет, когда собирается ехать домой. Видит богач, что от бедного родственника не так-то легко избавиться, — что делать? Стал он советоваться с женой. До каких пор этот бедняк будет сидеть у них на шее? Всем известно, что утроба бедняка бездонна и ненасытна. Долго ли им еще насыщать эту утробу?
Стали богач с женой думать да гадать, что бы им такое предпринять. И решили они затеять ссору по поводу супа. Муж станет кричать на жену и упрекать ее, что она пересолила суп, а хозяйка дома будет настаивать на том, что суп посолен в самый раз. Оба в запальчивости обрушат друг на друга ливень упреков и ругательств, и оба призовут в свидетели гостя-бедняка. Остальное зависит от гостя.
Либо он согласится с мужем, либо с женой, тогда вторая сторона обидится, начнет упрекать и поносить гостя, и дело кончится тем, что в сердцах выгонят гостя из дома. Таким образом они избавятся от бедняка.
Как договорились, так и сделали. Когда на следующий день сели к столу, едва подали суп, сразу началась ссора. Бедняк сидит, ест суп и молчит. А ссора еще пуще разгорается, хозяйка то и дело обращается к гостю-бедняку, но тот продолжает молчать. Он, очевидно, понял коварный замысел хозяев.
Тут, наконец, терпение хозяина лопнуло, и он обратился к бедняку с вопросом:
— А ты как считаешь, кто из нас прав?
Гость проглотил несколько добрых ложек супа, крякнул и сказал:
— Неужели из-за трех-четырех недель, что я собираюсь у вас пробыть, я стану вмешиваться в ваши дела?
Сказал и замолчал.
Так и остался бедняк жить дальше у богатых родственников.
Волшебная шкурка
Жил-был бедный сапожник со своей женой. Работы у сапожника было мало, и потому его семья жила впроголодь. Совсем плохо пришлось бы сапожнику, если бы не худая — прехудая коровенка, которая давала немного молока. Однажды корова отелилась и родила маленького хилого теленка. Теленочек был настолько слаб, что даже не мог сосать. Прожил он пять дней и умер.
Случилось так, что в тот день в дом сапожника пришла какая-то старуха — то ли за милостыней, то ли ботинки чинить. Поглядела она на мертвого теленочка и сказала сапожнику:
— Сними шкурку с теленочка, и, даст Бог, она принесет тебе счастье.
И впрямь, шкурка получилась ладная: блестящая, рыженькая, с белыми пятнами.
Захотел сапожник продать шкурку, но ему давали так мало, что он пожалел отдавать ее за такую цену. Говорит ему жена:
— Пусть лежит, может, действительно принесет нам когда-нибудь счастье.
Вот однажды сапожник собрался в дорогу. Положил в мешок тфилин, краюху хлеба с полузасохшей селедкой, потом подумал и положил туда же телячью шкурку. Чем Бог не шутит, может быть, понадобится. Собрался и пошел.
Шел-шел, к вечеру устал. Захотелось ему отдохнуть, поспать. Видит: большой, богатый дом, во дворе много служб, сад, колодец. Спросил прислугу, чей это дом, отвечают ему: дом со всеми службами принадлежит такому-то и такому-то — первому во всей округе богачу-арендатору.
Зашел сапожник в дом и предложил арендаторше купить у него телячью шкурку, но та отказалась, даром, говорит, не возьму, а когда сапожник попросил приютить его до утра, она его не пустила, сказала, что мужа — арендатора нет дома.
Ничего не поделаешь. Вышел сапожник из дома. Увидел клуню, зашел туда, лег на солому и крепко заснул. Проснулся поздно вечером, видит в окнах дома свет. Подошел, глянул в окно, а за столом сидит молодой чернобородый поп, и вокруг него хлопочет арендаторша. Поставила перед ним всякие яства и бутылку горилки. Поп выпьет чарку и поцелует арендаторшу, выпьет еще и опять крепко обнимет. Тут сапожник понял, почему баба не хотела пускать его в дом. Вернулся он в клуню. Через час услыхал: в дверь дома стучат. Снова вышел сапожник во двор и увидел в окне, что это хозяин вернулся домой: просит он поесть, а жена ему говорит, что ничего, мол, нет, она занемогла и хочет спать.
Тут сапожник проскользнул в дом и поздоровался с арендатором. Увидев его, арендаторша набросилась на него с кулаками:
— Вон отсюда, попрошайка! Я тебя выгнала, а ты опять тут как тут.
Сапожник, не обращая внимания на сердитую арендаторшу, говорит арендатору:
— Я не попрошайка, а пришел к вам по важному делу.
Арендатор насторожился:
— Какое дело? Говорите, я вас слушаю.
— Купите у меня волшебную шкурку.
— А что в ней волшебного?
— Она может поведать обо всем, что происходит или недавно произошло.
— Это интересно. Но откуда мне знать, что шкурка действительно рассказывает правду?
— А очень просто, вот вы сейчас сами в этом убедитесь. — Нагнулся к шкурке и сказал: — Шкурка, шкурка, что в этом доме происходило в эту ночь?— Потом прислушался и стал говорить, как будто повторяя слова шкурки: — Здесь был молодой чернобородый поп, он ел, пил, а хозяйка дома…
Но не успел он сказать, что делала хозяйка дома, как она сама, бледная как полотно, испуганная и дрожащая, вдруг как закричит: “Воры!” — и начала умолять мужа выйти во двор, дескать, за клуней ей почудились воры. Схватил арендатор палку, кинулся во двор. Сапожник тоже хотел было выйти за ним, но хозяйка ему говорит:
— Реб еврей, сколько вы хотите за вашу шкурку?
— Сто рублей, — не моргнув глазом, отвечает сапожник.
— Я вам дам сто рублей, но с условием, чтобы вы сейчас же убрались с нашего двора и никогда здесь не появлялись.
— Согласен, — сказал сапожник.
Отсчитала арендаторша ему деньги, взяла у него шкурку и бросила ее в печь.
Сапожник весело зашагал домой. Шкурка и впрямь принесла ему счастье.
Клезмерская хитрость
Случилась эта история в давние времена, когда украинские земли принадлежали помещикам, средк которых славился своим богатством граф Потоцкий. Только на Украине принадлежало ему около трехсот имений и много сахарных заводов. Главная контора графа находилась тогда в Шепетовке на Волыни.
В конторе работали служащие-поляки, которые время от времени устраивали балы и вечеринки. Балы начинались у них в мае с большого бала, который назывался маювкой. Известно, что без музыки балов не бывает, а в самой Шепетовке тогда не было своей музыкантской капеллы. Зато славилась на всю округу клезмерская капелла в Заславле, во главе которой стоял замечательный скрипач реб Янкл-Фиделе.
Как-то в начале весны панский маршалек пригласил к себе реб Янкла.
Ранним погожим утром, после молитвы и завтрака, отправился реб Янкл в Шепетовку. Маршалек принял его приветливо и попросил составить капеллу для предстоящей маювки.
— Но я ставлю два условия, — сказал он, — первое, музыканты должны быть самые лучшие, второе, они должны играть по нотам.
На первое условие реб Янкл охотно согласился, второе же его сильно смутило. Но он, не показав виду, принял и это условие. Договорившись о количестве музыкантов и об оплате, реб Янкл простился с маршалеком и, сильно озабоченный, уехал домой.
Действительно, как могли еврейские музыканты играть по нотам, когда они их знать не знали и испокон веку играли по слуху? Но постепенно реб Янкл успокоился.
“Ничего, — думал он, — что-нибудь придумаем”.
Придя домой, он послал за клезмерами, а сам взял скрипку, осмотрел ее любовно, прижал к подбородку и заиграл. Скрипка была душой старого клезмера, свою скрипку он любил больше, чем деньги, чем жизнь, чем Бога.
Пришли клезмеры. Янкл рассказал им о предстоящем бале и о неожиданном условии маршалека.
Узнав об условии маршалека, клезмеры заволновались и зашумели — никто из них не знал нот. Ну, реб Янкл дал им немного пошуметь, а потом и говорит:
— В чем дело? Паны хотят, чтобы мы играли по нотам, так мы будем играть по нотам!
— Как?
— Очень просто! Пусть каждый из вас захватит из дома какую-нибудь книгу: молитвенник, Хумеш, Гемару, Мишну, Цена Урена — любую, которая найдется дома. Эти книги и будут нашими нотами.
У клезмеров словно камень свалился с сердца. Всем понравилась находчивость реб Янкла.
В условленный день клезмеры прибыли в Шепетовку. Там все уже было готово для бала. Все помещения ярко освещены; в большой зале для танцев вокруг стен расставлены кресла, в углу устроено возвышение для капеллы, а в специальных комнатах буфеты с напитками и закусками. Приехало много гостей со всей округи и даже из самой Варшавы.
Начались танцы. Музыканты заиграли. Смычки скользили по струнам; кларнетист, флейтист, тромбонист и валторнист дули изо всех сил, барабанщик отчаянно бил в свой барабан. Маршалек с достоинством расхаживал по залу, поглядывая на музыкантов. Действительно, клезмеры смотрят в книги, стало быть, играют по нотам, как условлено, и хорошо играют, все так говорят. Значит, все в порядке.
А клезмеры в душе посмеиваются и знай нахваливают своего главу.
Среди танцующих был один молодой офицер из Варшавы, сам музыкант, знавший хитрую нотную науку. Показалось ему странным, что перед клезмерами лежат какие-то книги. Он-то знал, что они обычно играют по слуху.
В перерыве, когда гости разошлись по комнатам и в буфет, офицер подошел к клезмерам, посмотрел в их книги и еще больше удивился.
“Странные ноты, — думает, — прямо как иероглифы”.
А у клезмеров душа вон из тела. Что-то теперь будет?
— Пан Янкл, — обратился офицер к главе капеллы, — что это у вас за ноты? Я таких никогда не видел.
Но реб Янкл не растерялся:
— Это, пан офицер, специальные еврейские ноты, и только еврейские музыканты умеют играть по ним.
Это было ново для офицера. Он пожал плечами и пошел в буфет.
Клезмеры облегченно вздохнули:
— Чтоб ему провалиться! Что он придрался к нотам? Появился в недобрый час! Хорошо хоть пронесло беду!
А реб Янкл сказал им с достоинством:
— Видите! Наши еврейские ноты победили!
Все это случилось много лет тому назад. Историю эту рассказывали в Староконстантинове, Виннице, Житомире, Бердичеве, Жмеринке и в других городах, ее передавали из уст в уста сперва среди клезмеров, а потом среди прочего люда. Евреи смеялись, и кто знает, не дошла ли эта история до ушей самого пана маршалека!
Да, любили в старину проказы и шутки. И рисковать приходилось — без этого не проживешь.
Тулуп и капота
Стоит как-то у корчмы с котомкой книг за плечами книгоноша Берл. Мороз, а драная капота совсем не защищает от холода. Надо Берлу в ближайшее местечко, да страшно пускаться в путь в такой холод. Вдруг распахнулась дверь корчмы и на двор вышел арендатор реб Шимон. На реб Шимоне добротный, теплый тулуп. Напевая что-то про себя, подошел он к своим саням. Увидел его Берл-книгоноша и говорит:
— Если хотите, реб Шимон, заработать миизу, разрешите мне присесть хоть на самый краешек саней. Мне только до ближайшего местечка.
Куда там! Реб Шимон не берет бесплатных пассажиров — и баста!
Берл-книгоноша улыбается и молчит. Он хорошо знает, что Шимон слывет свиньей и дурнем. Свинью он видит, а дурень…
Стоит Берл, смотрит, как Шимон разбирает вожжи да бормочет себе под нос: как это можно в такой холод пускаться в путь, и вдруг говорит:
— А я не боюсь холода, мне-то тепло.
Шимон презрительно оглядел его капоту и рассмеялся.
— Вы напрасно смеетесь, реб Шимон. Моя капота особенная. Заметьте, что я специально не надел шубу. В чем секрет? Вы видите — в моей капоте две дырки. Через одну проникает холод, а через другую тут же выходит наружу. Вот мне и тепло, а ваш тулуп, в нем же нет дырок, если к вам заберется холод, ему уже не выйти, так что он вас заморозит.
Услыхал это Шимон, задумался, пожевал кончик бороды, хмыкнул несколько раз и наконец промолвил:
— Знаешь что, Берл, давай-ка поменяемся: я тебе тулуп, ты мне капоту.
— Ой, нет, — отвечает Берл, — только при условии, что вы меня подвезете.
Хорошо. Поменялись. Едут. Шимон вдруг говорит Берлу:
— Ты знаешь, мне таки здорово холодно. Твоя капота никуда не годится.
— А теперь представь себе, реб Шимон, как мне холодно в вашем тулупе, в моей капоте все-таки теплее, там хоть есть дырка, через которую холод выходит наружу. А в тулупе-то дырок нет.
— И то правда, — соглашается Шимон. — Я тебе таки не завидую…
Он вернется
Некто купил у сапожника ботинки за девяносто копеек, но заплатил наличными только семьдесят.
— Ничего, — сказал сапожник, — я вам доверяю, завтра занесете остальное.
Когда покупатель вышел, жена накинулась на сапожника, дескать, пропадут двадцать копеек.
— Я уверена, что он не вернется, — сказала жена.
— Не волнуйся, — сказал сапожник, — он вернется, в последнюю минуту я завернул ему два левых ботинка.
Мнимый вор
Раз глава одной знаменитой ешивы получил письмо от богача реб Аврумци Ялтушковера. В письме богач поручал найти для его единственной дочери жениха из числа ешиботников и просил выбрать самого умного, самого образованного, самого удачного, такого, что мог бы и молитву пропеть, и проповедь сочинить.
«Богатства, — писал богач, — у меня много, для блага моей единственной дочери я ничего не пожалею. Вся надежда, ребе, на вас и на ваш выбор. И если исполните мою просьбу, то за ваши труды я уплачу тысячу рублей, можете считать это письмо векселем».
Прочел глава ешивы письмо, тут же велел запрягать добрых коней и, взяв с собой лучшего своего ученика — умного, как Соломон, красивого, как золото, удачливого, как Александр Македонский, к тому же его голосу мог бы позавидовать сам кантор Сирота, — выехал в Ялтушков к тому богачу. Долго они ехали, полями да лесами, наконец переехали мост и добрались до большого каменного дома у реки.
Подъехали. Вытерли ноги у входа, стали подниматься на второй этаж. Тут ешиботник обратился к своему учителю с вопросом:
— Куда вы ведете меня, ребе?
Тут глава ешивы объяснил ему, что он предназначен в мужья богатой невесте. Жених, однако, стал с жаром уверять, что он не хочет жениться, что ему еще рано жениться и так далее и тому подобное. Но глава ешивы и слышать ничего не хочет, так что пришлось еши-
ботнику подняться с учителем наверх, в комнаты богача. А там состоялась-таки сделка!
Ешиботник понравился. Глава ешивы получил свою тысячу рублей и уехал, а его ученик остался женихом в доме богача.
“И был вечер, и было утро…” Просыпается молодой утром после свадьбы и видит, что жена его уродлива как смерть. Такую любить невозможно. И он ее таки невзлюбил… Но они ведь теперь муж и жена, просто так убежать от жены нельзя — что же ему делать? И так тяжело стало у молодого мужа на сердце, что впал он в меланхолию, даже к молитве потерял охоту.
Пришли к теспо-богачу люди, рассказали, что молодой зять ведет себя странно: молится без охоты, во время Шмойно-эсре не раскачивается, как все молящиеся, а стоит столбом. Тесть подумал, может быть, заболел зять, и попросил стариков осторожно разузнать, что стряслось.
Спросили старики у молодого зятя в бес-медреше:
— Почему ты молишься без воодушевления? Разве ты не знаешь, что такая молитва — не молитва?
Отвечает, что у него нет сил молиться, так как его не кормят.
Побежали старики к богачу с упреками:
— Как это так, такого зятя — морить голодом?
С тех пор, едва зять возвращался из синагоги домой, его тут же сажали за стол, уставленный яствами и винами. В бес-медреше вскоре обнаружили, что кто-то крадет деньги из кружки для пожертвований. Начали подсматривать, чтобы узнать, кто нарушает Божью заповедь “не укради”, и, ко всеобщему удивлению, это оказался все тот же зять богача реб Аврумци.
Люди, однако, не хотели оскорбить богача: отозвали в сторону молодого зятя и начали его стыдить:
— Как тебе не стыдно брать деньги бедных? Что с тобой? Ты ведь зять такого уважаемого человека! Кто тебе жалеет денег, зачем тебе понадобилось нарушать заповедь?
Отвечает молодой муж:
— Приданое находится у жены в сундуке, ключи у нее же, а она злая-презлая и не дает мне пользоваться теми деньгами.
Тогда пошли к жене с упреками, а она в свою очередь набросилась на мужа:
— Зачем тебе красть общинные деньги? Ты ведь можешь брать деньги дома, когда хочешь и сколько хочешь!
В бес-медреше стали потихоньку наблюдать за молодым мужем. Однажды, когда все разошлись, шамес поднялся на женскую галерею, оттуда стал потихоньку подсматривать за бывшим ешиботником и видит, что тот опять крадет деньги из кружки для пожертвований. Шамес бегом побежал к богатому тестю, поднял скандал, а молодая жена стала кричать, что они должны развестись, что она не хочет быть замужем за вором.
Отвечает ей молодой муж:
— Ша! Зачем же кричать? Вот и хорошо. Пойдем и в добрый час разведемся!
И пошли они к раввину.
Спрашивает их раввин о причине развода. Говорит молодой муж:
— Если я хочу развестись и она хочет развестись, то зачем спрашивать о причине?
А раввин свое: он, дескать, не может развести супругов, пока не узнает причины.
Тогда жена говорит:
— Мой муж — вор…
Раввин поразился:
— Как это так? Такой умница, ученая голова — и вдруг вор? Правда, у хорошего вора и должна быть хорошая голова, но… что ты украл?
Узнав же, что ешиботник крал только мелкие суммы из синагогальной кружки, раввин рассмеялся и дал развод. Когда разведенная ушла, раввин сказал ешиботнику:
— Едва увидев твою жену, я понял причину развода, но не знал предлога, а узнав предлог, понял также, что причина эта весьма серьезна.
На это ешиботник ответил так:
— Ребе! Все совершилось по закону, ибо сказано: некрасивая жена хуже смерти, а дела милосердия спасают от смерти. Если б я не взял денег из кружки для милосердия, то не спасся бы от смерти, то есть не получил бы развода.
Скупой тесть
Один богач, выдав замуж дочку, обязался содержать молодых на всем готовом десять лет. Переехал зять к тестю и стал жить с молодой женой в его доме. А был тот богач скупой-прескупой. Бывало, садясь за стол, он все смотрел, как бы зять не съел лишнего, да еще попрекал, что зять-де ест слишком много, что хлеба берет больше, чем надо. Сядут за стол — богач почти ничего не ест, зятю пример показывает, вот, мол, раз тесть ест мало, то и зятю надо есть поменьше. Зятю неудобно — он и не ест. Но после обеда богач обычно уходил в свою комнату, а там у него в шкафу были спрятаны и булка, и рыба, и жареная печенка, и компоты всякие. Наестся богач, а зять ходит вечно голодный и слово сказать боится. Вот взял он и написал об этом своему отцу. А отец его был бадхан — человек умный, дерзкий и над людьми умел посмеяться.
Приехал бадхан в тот город, где жил его сват-богач, и пришел к нему в гости. Не обрадовался богач, но виду не подал. Сели за стол. Тесть, по обыкновению, не ест, не ест и зять — сын гостя. Вот бадхан говорит сыну:
— Сынок, не иначе ты болен, раз ничего не ешь. Возьми завтра у тестя рубль и пойди к врачу.
Услыхал это тесть и стал просить зятя, чтобы тот кушал побольше. Наелся зять в этот день досыта. Когда стали укладываться спать, бадхан указал на комнату тестя и сказал, что будет спать там. Ничего не поделаешь, скрепя сердце пришлось хозяину уступить свою комнату свату и лечь голодным. Ночью он от голода полез потихоньку в свою комнату что-нибудь поесть. Но бадхан его уже ждал и начал колотить в темноте. Колотит и кричит:
— Воры! Караул!
Скупой богач убежал.
Погостил бадхан у своего свата неделю уехал, а перед отъездом сказал, что приедет снова, если его сын будет мало есть.
С тех пор скупой тесть перестал морить голодом своего зятя.
Тесть и зять
Выдавая замуж дочь, тесть обещал зятю десять лет содержания, но вскоре стал тяготиться этим обещанием и искать случая, как бы взять обратно данное слово.
Однажды в длинный знойный летний день зять неосторожно сказал:
— Ох, дни такие длинные. Для меня день что год.
Поскольку это сказано было при свидетелях, тесть через десять дней сказал молодым, что кормить их больше не станет: дескать, срок, указанный в брачном контракте, истек. Зять сам сказал о том, что для него каждый день что год.
Зять быстро нашелся:
— Вы правы, тестюшка. Поскольку прошло, по-вашему, десять лет, нам пора отселяться. Но ведь в Гемаре сказано, что, если спустя десять лет жена не родила мужу ребенка, он обязан дать ей развод. На основании вашего же требования я даю вашей дочери развод.
Услыхав это, тесть отказался от своего намерения.
Красивый сон
Однажды два ешиботника нашли бублик.
Долго они спорили о том, кому этот бублик должен принадлежать. Наконец решили, что лягут спать, и кому приснится самый красивый сон — тому бублик и достанется.
Утром проснулись. Один говорит другому:
— Расскажи свой сон.
Тот и рассказывает:
— Снилось мне, что Илья-пророк подхватил меня и унес на небо.
— А я, — рассказывает второй, — тоже видел во сне, как Илья-пророк подхватил тебя и унес на небо, и подумал, что, верно, там и останешься, — так я встал и съел бублик…
О муже, жене и госте
Жил-был еврей-бедняк. И так он был беден, что почти никогда не появлялось у него на субботнем столе мясо. Но вот однажды, с Божьей помощью, еврей заработал несколько грошей. Радостный, побежал он на базар и купил на субботу гусиное горло. Принес горло жене и говорит:
— Раз уж Всевышний нам так помог, давай устроим субботнюю трапезу по всем правилам. Ты вари горло, а я пойду в синагогу и приведу субботнего гостя, ойраха, чтобы он с нами сел за субботний стол.
Ушел муж, а жена стала варить горло. Варила и все время пробовала, и так ей это горло понравилось, что, незаметно отщипывая кусочек за кусочком, она вдруг с ужасом обнаружила, что съела все горло.
А в это время приходят домой муж с гостем.
“Боже мой! — думает жена. — Что мне делать?”
Думала, думала и придумала. Пока муж в соседней комнате стриг ногти, она с плачем обратилась к гостю:
— Ради Бога, берегитесь моего мужа. Вы видели, как он с кухонным ножом ушел в ту комнату? Это он на вас точит нож.
Услыхав эти слова, перепуганный ойрах опрометью бросился вон из дома.
От гостя избавились, теперь как оправдаться перед мужем?
И она набросилась с упреками на мужа:
— Где ты такого ойраха откопал? Схватил наше субботнее блюдо, горло, которое я приготовила, и убежал!
Услыхав это, муж бросил стричь ногти и с ножом в руках кинулся вслед за гостем. Бежит и кричит:
— Эй, эй! Горло! Где горло? Давай горло!
История о хитром раввине
Жил один старый раввин. Однажды главы общины захотели преподнести ему хороший подарок. Думали-думали, что подарить, и наконец надумали. Больше всего на свете раввин любил вино. Поэтому решили поставить у дома раввина бочку, и чтобы пятьдесят самых именитых прихожанам влили в бочку по две бутылки вина — получится сто бутылок вина лучшего качества, которое надолго будет усладой раввину.
Так и сделали. Каждый принес свои бутылки и, благословив раввина, торжественно влил вино в бочку. Когда бочка наполнилась, раввин велел раввинше принести кубок, нацедил вина из бочки, залпом осушил кубок до дна, вытер губы, плюнул и сказал «фе!». В бочке было не вино, а обыкновенная речная вода. Каждый из прихожан решил про себя, что все принесут отборное вино, зачем же ему тратиться? Среди девяноста восьми бутылок вина его две бутылки воды будут незаметны. Так решили про себя все пятьдесят именитых прихожан, и все, как один, принесли по две бутылки воды. Подумал раввин: как тут быть, как сделать, чтобы не только получить свои сто бутылок вина, но даже вдвое больше?
Пришел он в субботу в синагогу, поднялся на биму и поблагодарил всех, кто принес ему хорошее вино. А закончил раввин свою речь такими словами:
— Должен вам, однако, сказать, дорогие прихожане, что среди жертвователей оказался один нечестный человек, принесший вместо двух бутылок вина две бутылки воды. Этот человек мне известен, и я мог бы сейчас опозорить его, предав его имя огласке. Но я подумал, не лучше ли дать ему возможность загладить свою вину. Я предлагаю ему ночью принести и поставить у дверей моего дома четыре бутылки лучшего вина — только в этом случае я не оглашу его имени.
На следующее утро раввин послал раввиншу подсчитать, сколько бутылок вина поставили за ночь у его дверей. Там оказалось, как и предполагал раввин, двести бутылок.
