Три волны иммиграции в Израиль (Теодор Фридгут)
Три волны иммиграции в Израиль
Немало особенностей сопутствовало обстоятельствам отъезда евреев из СССР/СНГ в разные периоды, так же как и обстоятельствам их приезда в Израиль. Различают три основные волны эмиграции из СССР в период после Второй мировой войны.
Первая волна началась в 1955 году и продолжалась до 1967 года. В этот период прибыли более 12 тысяч иммигрантов. Это были в основном евреи, которые во время Второй мировой войны оказались разделены с родственниками, жившими в Израиле, — отнюдь не все из них были пожилыми. Благодаря небольшим размерам эта группа русскоязычных иммигрантов была не слишком заметна и легко абсорбировалась в Израиле, к тому же она состояла из людей, которых Израиль особенно привлекал. Превратности «русской» иммиграции этого периода отражают ее тесную связь с политикой СССР: она прекратилась после войны в Синае 1956 года, но затем постепенно оживлялась по мере нормализации отношений между Израилем и СССР и, дойдя до 1900 репатриантов в 1966 году, была прервана Шестидневной войной 1967 года.
Вторая волна «русской» иммиграции началась в середине 1968 года и продолжалась до ранней осени 1989 года. В этот период в Израиль из СССР прибыли еще 180 тысяч иммигрантов, в то время как десятки тысяч советских евреев уехали в США, Германию и многие другие страны. Эта волна иммиграции отличалась от предыдущей, поскольку сопровождалась открытой общественной борьбой, инициированной евреями в СССР. Таким образом, эта волна сопровождалась ростом национального самосознания и солидарности, стремлением узнать обо всех аспектах жизни евреев. Тогда, особенно в первые годы этого периода, большинство иммигрантов представляли «западников» — жителей Прибалтики и Западной Украины — и «традиционалистов», в основном бывших жителей Грузии.
Все эти особенности смягчили условия интеграции иммигрантов из СССР в Израиле, не оказывая давления на существующие общественные институты, культурные и политические модели развития.
Третья волна «русской» иммиграции началась в октябре 1989 года и продолжается поныне. До конца 2000 года в Израиль прибыли более 1100 тысяч иммигрантов из СССР/СНГ. В 2002 году среднемесячная «норма» прибытия составляла 1500 иммигрантов. Чтобы понять поведенческие модели представителей этой самой мощной волны иммиграции в Израиль и ее влияние на израильскую национальную идентификацию, следует проанализировать три фактора: количество, качество и интенсивность «русской» иммиграции.
Этот бурный поток иммиграции из СССР/СНГ превратил русскоязычных израильтян в самую крупную общину страны, за исключением уроженцев Израиля. К началу 2003 года иммигранты из СССР/СНГ составляли 21% еврейского населения Израиля. Эта огромная часть населения Израиля привела к изменению равновесия в обществе. Русскоязычных иммигрантов оказалось слишком много, чтобы полностью абсорбироваться в Израиле, как это произошло с их предшественниками. Их количество, «критическая масса» была столь значительной, что оказала влияние на общество, политику, культуру и экономику страны.
Однако не только величина, но и качество иммиграции оказалось не менее важным фактором. Особенно высокими качествами отличались первые две волны «русской» иммиграции, они были оценены как желанный вклад в израильское общество. Третья волна иммиграции, «большая алия», не снизила традиционно высокий уровень образования и культуры «русской» иммиграции: в ее составе в Израиль приехали писатели, художники и музыканты, техническая интеллигенция и ученые. Свыше половины «русских» иммигрантов (55%) имели образование 13 лет и более, в то время как в Израиле удельный вес аналогичной группы составлял в 1990 году лишь 28% численности еврейского населения. Таким образом, «русская» иммиграция повлияла на общий рост уровня образования в Израиле. Вместе с «большой алией» приехала почти вся еврейская интеллигенция СССР/СНГ: между 1989 и 1998 годами только из трех главных интеллектуальных центров СССР — Москвы, Санкт-Петербурга и Киева — в Израиль прибыли 117 тысяч иммигрантов. Русскоязычная интеллигенция обеспечила общинное лидерство, необходимое для начала диалога с интелли- гентами-старожилами и для стимулирования перемен в израильской идентификации.
Третьим важным фактором, определившим влияние «русской» иммиграции, была ее интенсивность — особенность, которая редко обсуждается в исследованиях. В ходе второй волны иммиграции в Израиль в течение 20 лет прибывали в среднем 715 иммигрантов в месяц. Третья волна была в 10 раз мощнее — в среднем 6 740 иммигрантов в месяц. Только с октября 1989 до конца 1992 года в Израиль прибыли 400 000 иммигрантов из СССР/СНГ. Такая интенсивность иммиграции означает, что огромное количество людей одновременно переживали начальную, наиболее трудную стадию адаптации. Это обстоятельство обострило ощущение общинной солидарности, осознание необходимости совместных действий для облегчения положения.
В этот период правительство Израиля находилось в руках партии, исповедовавшей доктрину минимального государственного вмешательства во многие сферы жизни, в том числе в адаптацию иммигрантов. На смену тщательному государственному контролю и опекунской деятельности «центров абсорбции» пришла государственная политика «прямой абсорбции». Иммигранты получали определенную сумму денег на покрытие первоначальных расходов («корзина абсорбции») и должны были решать проблемы поиска жилья и работы наравне с другими гражданами. В дополнение к этому в начале третьей волны «русской» иммиграции Министерством абсорбции руководил министр, представлявший в правящей коалиции одну из ультраортодоксальных партий и уделявший больше внимания духовным аспектам, чем материальным условиям жизни иммигрантов. Акцентирование внимания на необходимости обрезания всех иммигрантов мужского пола, включая взрослых, и на замене прежних имен на еврейские имена «новорожденных евреев» вызывало у иммигрантов обиду и нередко ощущение нелепости предлагаемых им акций.
Следует отметить еще два важных аспекта данной волны иммиграции. Во-первых, от двух предыдущих волн отличался ее социальный состав. Она включала в основном жителей внутренних, центральных и провинциальных городов России и Украины, а также упомянутую интеллигенцию. Естественно, что процент смешанных браков среди иммигрантов этой волны был самым высоким после Второй мировой войны, и, конечно же, их еврейское самосознание и соответствующие знания были намного слабее. Многие из иммигрантов родились после Второй мировой войны или после смерти Сталина в 1953 году. Кроме того, эта волна иммиграции совпала с периодом экономической и политической дестабилизации в СССР в 1989—1991 годах, и факторы, «выталкивавшие» эмигрантов из СССР, были намного сильнее факторов, «притягивающих» их в Израиль. Основными «притягивающими» в Израиль факторами были связи — семейные, дружеские, соседские, с бывшими коллегами по работе — с теми, кто успешно устроился в Израиле. Этот прилив иммиграции к берегам Израиля, более сильный, чем в другие страны мира, определялся еще тем, что с октября 1989 года США перестали предоставлять статус беженцев евреям — иммигрантам из СССР, которые могли теперь попасть в США только на общих основаниях с другими иммигрантами.
Дополнительное влияние на формирование идентификации этой волны иммиграции оказали выдающиеся культурные и общественные деятели, прибывшие в Израиль в составе предыдущей волны «русской» иммиграции, понимавшие израильское общество и желавшие посвятить себя трансформации разнородной массы иммигрантов из бывшего СССР в независимую общину в составе израильского общества. Среди них был Анатолий Щаранский, чье международное признание дало ему возможность поднять проблему положения «русских» иммигрантов в Израиле на высокий уровень. Его организаторские способности, использованные для создания и финансирования Сионистского форума советского еврейства, заложили прочную институциональную основу культурного и политического развития общины. Другим выдающимся деятелем из среды иммигрантов был бывший узник Сиона Эдуард Кузнецов, который предпринял попытку создания иммигрантской политической партии еще в 1980 году, в начале 90-х стал главным редактором газеты «Вести», которая и сегодня является наиболее влиятельной русскоязычной газетой Израиля. Другие лидеры русскоязычной иммигрантской интеллигенции, влияющие на формирование общественного мнения, использовали в качестве рупора израильские газеты и журналы на русском языке. Взгляды иммигрантов на проблемы Израиля выражали и отстаивали в диалоге с коренными израильтянами такие яркие писатели и публицисты, как Майя Каганская, Рафаил Нудель- ман, Дина Рубина, Григорий Канович и другие.
Аналитики не раз отмечали, что, если вторая волна «русской» иммиграции сумела сформировать лишь несколько общинных институтов и ее представители, несмотря на их политическую чуткость и активность, слишком медленно выходили на лидирующие позиции на израильской политической сцене, то с появлением третьей волны иммиграции ситуация изменилась. Очень быстро появилась разветвленная сеть общественных организаций, первоначально неформальных и основанных на личных связях, но позднее, благодаря Сионистскому форуму, создавших свою структуру и множество сопутствующих организаций. Формализация структуры общины увенчалась появлением политической партии, ориентированной сначала на русскоязычную общину и имевшую определенное влияние на политическую жизнь Израиля, но через семь лет слившуюся, как и большинство ее избирателей, с партией коренных израильтян.
Хотя третья волна иммиграции возродила опасения экономически более слабой и менее образованной части населения Израиля, что новоприбывшие повлияют на их экономическое положение, этого не произошло, и все страхи развеялись. Наоборот, приезд новых потребителей жилья, мебели, автомобилей и многих других продуктов и товаров вызвал подъем экономики Израиля в 90-х годах.
Расширение рынка потребления за счет иммигрантов и конкурентная борьба за новых потребителей внесли изменения и в рекламные концепции. Если до этого в рекламе использовались английские фразы с их снобистскими призывами, то затем им на смену пришли русские фразы, которые теперь встречаются на многих упаковках. Интенсивность этой волны иммиграции была столь велика, что русскоязычная реклама стала экономически оправданной, и использование кроме иврита другого языка получило легитимацию, чего не было раньше. Таким образом, иммигранты оказали влияние на расширение международных перспектив Израиля и расширение культурных горизонтов.
Влияние иммигрантов на экономику не ограничивалось лишь потреблением — они вошли на израильский рынок труда как масса квалифицированной рабочей силы. Среди иммигрантов, прибывших в Израиль с 1989 до середины 2001 года, было около 100 тысяч инженеров, более 20 тысяч врачей и стоматологов, 20 тысяч музыкантов, художников и писателей, 24 тысячи медсестер и врачей скорой помощи, 45 тысяч учителей (Министерство абсорбции, 2002). Хотя не весь этот человеческий капитал нашел свое применение из-за возраста и недостаточного знания языка (что особенно помешало в трудоустройстве иммигрантов-учителей) или из-за ограниченной потребности в тех или иных отраслях экономики, многие из иммигрантов изменили как качество, так и разнообразие рабочей силы — в экономическом, социальном и культурном секторах.
Чемпионские медали на международных соревнованиях по гребле на байдарках, прыжкам с шестом, плаванию и даже фигурному катанию привлекли внимание коренных израильтян и стали источником гордости иммигрантов. Расширение благодаря «русским» музыкальной палитры Израиля общеизвестно и стало почти легендарным, но и экономические достижения были не менее значительными, хотя и не столь широко известными. Были созданы многие исследовательские «теплицы», где ученые-иммигранты, используя государственное финансирование, создавали разработки такого уровня, что они привлекли иностранных и израильских инвесторов, были приобретены для внедрения в производство. Работы в области электромагнитной гидродинамики, программного обеспечения и оборудования, в биотехнологии, электронике и других отраслях, инициированные учеными и техниками — иммигрантами, резко подняли технологический уровень многих отраслей экономики Израиля. Иммигранты внесли свой вклад во многие сферы экономики и повседневной жизни, существенно продвинули страну, разрушив представление об иммигрантах как объектах опеки и благотворительности. Тем не менее превращение третьей волны «русской» иммиграции в производительную силу происходило медленнее, чем в 1970-е годы. Если иммигранты 70-х, благодаря высокой квалификации и активной экономической деятельности, уже через три года после приезда в Израиль достигли доходов выше среднего уровня, то иммигранты 90-х годов затрачивали в среднем не менее пяти лет на то, чтобы достичь сходного уровня. Им намного чаще, чем предшественникам, приходилось заниматься работой более низкой квалификации, не соответствующей их прежнему профессиональному уровню.
Лишь после того как иммигранты организовались как автономная община, а точнее, после их политических достижений на парламентских выборах 1996 года, в израильском обществе появилось осознание уникальности «русской» иммиграции и начался серьезный диалог об отношениях между иммигрантами и коренными израильтянами. Высокий уровень образования иммигрантов, их ясное представление о том, как «должно быть», обусловили активность, направленную на изменение израильской действительности в соответствии с их интересами. Во многих сферах, где реалии Израиля отличались от желаемых, иммигранты действовали настойчиво и целеустремленно, сумев инициировать перемены. Там, где им приходилось с трудом преодолевать сопротивление существующих израильских структур и институтов, они создавали собственные культурные, социальные и политические институты. Таким образом, мы проследили за истоками влияния «русских» иммигрантов на израильскую идентификацию в целом.
