Вечный мир в далёкой стране
Так рассказывает сказка о далекой стране:
В далекой стране стоит гора высокая. Живут на ее вершине орлы сильные, играют над ней ветры вольные; играют они да силой мерятся.
Смотрится вершина горы в широкий небосвод над страною далекой, встречает она прекрасный рассвет каждый день над страною далекой…
Купается вершина горы в потоках ясного света. Это же самая высокая гора в далекой стране: ничто не застит ей солнца, не падает на нее никакая тень…
Могучая она, гора эта: скалы — руки-ноги ее, медь и золото — жилы ее… Это знают дикие козы, прыгающие по ее хребту.
Вот так рассказывает сказка о далекой стране.
Прядет, прядет сама себя сказка…
Из лунных лучей прядет она себя: тихими ночами, лунными ночами… Дальше рассказывает:
У подножия высокой горы в далекой стране лежат вольные земли, тучные, черные… Растут леса дремучие… Бегут потоки, реки текут… И вьются вокруг высокой горы.
И приходят странники — по одному, по двое или целыми семьями, доходят до горы в далекой стране, селятся вокруг высокой горы, у подножия горы…
Идет охотник с луком и стрелами в лес; сидит рыбарь с удочкой и сетью над чистой рекой; идет пахарь за плугом: гонит пастух свой скот на пышный луг… Вырастают со временем села…
Но подножие горы широко, села друг друга видеть не видят, друг о друге ведать не ведают.
Каждое строит свой мир, каждое свой мир обустраивает как один-единственный. Каждое строит свое святилищ» своему одному-единственному Богу и служит своему одному единственному Господу…
И молят Бога, и говорят на своем одном-единственном человеческом языке.
И трудятся; и улучшают жизнь, и множатся, и поднима ются понемногу на хребет высокой горы, вожделенной горы…
Медленно — вместе с пшеницей, овсом и рожью — идет пахарь; бегут перед ним виноградные лозы; все выше, пс камням и скалам, прыгает пастух вслед за дикими козами: по рудной жиле упрямо идет в глубину рудокоп…
И еще выше восходят иные…
Это те, кто, вместе со всем своим добром и двором, не могут усидеть на месте…
Это тоскующие души, души, тоскующие по вышине, по самой высокой вышине.
Бывает, откладывают удочку и лук со стрелами, выходят из леса, покидают берег реки… Бывает, выпускают из рук заступ и косу, оставляют плуг, роняют ножницы и скорняжный нож, идут прочь из виноградника, отбрасывают топор, поднимают глаза от рудной жилы к солнечном) свету… Оставляют на Божью волю диких коз — и восходят…
Вершина горы тянет к себе…
В каждом селе есть тоскующая душа или души — они восходят…
Восходят…
И чем выше, тем уже хребет горы: блуждают они и однажды встречаются.
Встречаются…
И печальной становится сказка, когда доходит до этого места… и страшной…
Печальные истории; кровавые распри…
Прядет, прядет себя сказка:
В каждом селе есть тоскующая душа или души.
Тоскуют они по вершине горы…
По вольным ветрам, по сильным орлам… По широкому, вольному небу, потокам ясного света, по прекрасным рассветам тоскуют…
Вершина горы тянет к себе…
И по одному идут они, переходят границы полей… Проходят под сводами виноградников… По краю железных копей пробираются…
По камням и скалам, распугивая диких коз.
Впившись тоскующими глазами в самую высокую вышину, блуждают они, впивая настороженным слухом шорохи высот, — и однажды встречаются…
Встречаются и — пугаются.
И недоверчиво, удивленно смотрят друг на друга, и отступают:
Из разных мест пришли, по разным дорогам шли, по-разному одеты, по-разному пострижены, в разных шапках…
Запинаются, приветствуя друг друга и произнося «Доброе утро!»
Каждый произносит на своем языке, своем единственном языке… Голоса их звучат друг для друга чуждо, резко, не по-людски, враждебно… Каждому кажется, что другой бранится.
«Он оскорбляет меня, он проклинает!»
Стоят они друг против друга:
— Ты человек? Ты веришь в…
И оглашают имя Бога, одного-единственного Бога… Звучат на разных языках два имени Божьих; и каждый думает о другом:
— Говорить говорит он не по-человечески, и веровать верует он не в Бога.
И готовится к распре…
Каждый призывает перед распрей на помощь своего Бога…
На разных языках говорят они, разные имена называют. Каждый говорит: «Он смеется надо мной и богохульствует!»
Или: «Он служит иному Богу, ложному Богу, злому Богу!»
И тут вспыхивает ненависть, и оба готовы биться насмерть, и начинается драка…
И один побеждает, и побеждает один-единственный Бог.
И побежденный проклинает или благословляет своего Бога — и падает…
Катится тело побежденного под гору, под гору… И красит кровью свой путь по горе, по хребту высокой горы…
И, благодаря своего Бога на своем языке, восходит победитель все выше и выше…
Число тех, кто тоскует в селах, и число тех, кто встречается и сражается на хребте горы, растет день ото дня.
Растет тоска, что гонит их все выше и выше… И растет гнев против тех, диких, которых встречают на пути, против диких зверей, которые не верят в Бога, у которых ложный, злой Бог, которые бормочут на нечеловеческом языке…
И каждый раз все выше и выше восходит человек со своим гневом! И вместе с человеком все выше и выше восходят кровавые распри…
И каждый раз все ближе к вершине горы сражаются…
И мертвые тела побежденных скатываются все чаще и чаще и со все большей высоты, под гору, под гору… И, катясь, раздираются в кровавые клочья и лоскутья об острые камни и скалы; и все чаще и чаще струится кровь под гору, под гору; течет, поит и красит красным хребет горы…
Благодаря падающим вниз останкам богохульников все тучней и тучней земля у подножия горы; все тяжелей, все благословеннее колосья пшеницы и ржи; сочней и ярче виноградные грозди, слаще их сок… Все гуще трава под копытцами диких коз, и все больше молока дают стада, и все жирней оно…
И тоскующий победитель благодарит Бога — и восходит…
И дальше сказка рассказывает:
И все множатся села у подножия горы. И тоскующих по вышине все больше. И все больше их восходит…
Но опасен, и с каждым днем все опаснее, путь наверх: к могучим орлам и вольным ветрам… И к рассветам, и к простору высоких небес…
Все больше варваров и богохульников идет по хребту горы.
И уже вооружены восходящие…
И вооруженные толпы встречают друг друга все чаще и чаще.
И сражаются при каждой встрече, и все — во имя Бога, одного-единственного Бога!
И, заслышав внизу воинственные кличи свыше, бегу! на помощь…
Выходит пастух из своего шалаша, рудокоп из своей копи, бегут виноградари из виноградников, торопится пахарь с пашни, рыбарь с берега реки, охотник из дрему чего леса… И все уже вооружены; кузнец сковал оружие для всех…
И все чаще, все кровавее битвы…
Стонет гора от вечной войны, от геройских кличей, от звона мечей… И от имен Бога, которые провозглашают на всех языках…
И катятся груды мертвых тел под гору, под гору, и разрываются в клочья о камни и скалы на горных тропах… И кровавые реки текут под гору, бегут, несутся.
И все тучнее внизу земля, тяжелее колосья пшеницы, овса и ржи, сочней, ярче и слаще вино, и все сытнее наедаются дикие козы среди камней и скал, и все жирнее их молоко.
Но однажды — так рассказывает сказка — двое в пылу битвы взбегали все выше и выше, пока вдруг не достигли вершины горы, и вдруг окунулись в поток света, ясного света высот…
И тут вдруг сорвались с их губ речи на новом, совсем новом языке! Это был язык свыше, светлый язык, лучезарный язык.
И тут вдруг услышали они друг друга и поняли. И каждым узнал в другом человека, услышал то же самое имя Бога из уст другого, и упали они друг другу в объятья.
А за ними пришли другие и тоже окунулись в свет, и еще другие — и все, все начали говорить на одном-единственном человеческом языке, лучезарном языке…
То-то была радость!
Но вдруг услышали они воинственные кличи, доносившиеся снизу, и со всех сторон горы шум битвы…
Внизу случилось то, что должно было случиться. Как наверху недавно сражались единицы, так внизу сошлись в битве села…
Умножались и разрастались со временем села, и все уже становились вольные поля и леса… Все встретились: земледелец с земледельцем — на поле, пастух с пастухом — в горах, рудокоп с рудокопом — под землей…
Чужаки пришли! Чужаки пашут нашу землю! Дикие чужаки выбирают рыбу из наших рек! Бессловесные варвары копаются в наших копях! Богохульники захватили наши виноградники! Служители ложных, злых богов доят наших коз!
Так кричали.
И вспыхнула битва по всем границам…
Бегут побратимы с вершины на землю:
— Тише! Мечи в ножны! Все равны! Есть только один-единственный человеческий язык, лучезарный язык!
И сказка рассказывает, что это было началом…
Вечного мира началом.
Вечного мира в далекой земле, у подножия высокой горы…
И, рассказывая это, сказка вся сияет и улыбается…
Как будто видит она рассветный утренний блеск с вершины, с вершины высокой горы в далекой стране…
Она знает, что об этом будет сложена песня, колыбельная песня, и будут ее петь матери над колыбелями своих возлюбленных детей…
И в детских сердечках, маленьких, нежных, зазвенит, зазвенит эта песня и перельется в страстную мечту.
Страстную мечту о далекой стране, о высокой горе в далекой стране, о вечном мире в далекой стране, о лучезарном языке, одном-единственном, человеческом.
Мечта чистая, мечта светлая…
Ицхок-Лейбуш Перец
