Анекдоты самокритичные и анекдоты антисемитские

Мы утверждаем: безобидные остроты и анекдоты —  у евреев редки. Большинство еврейских анекдотов наполнено самокрити­кой или критикой мироустройства в целом.

Жесткая самокритика в еврейском анекдоте всегда ве­дет к тому, что евреи, которым чужда традиция, отвергают эти анекдоты и осуждают их как антисемитские и «само­уничижительные». Но самокритика и самоуничижение — вовсе не одно и то же, и евреи, которые так думают, этим доказывают лишь, что они не восприняли ничего из бога­тейшей еврейской духовной традиции.

Самокритика у евреев — не проявление распада, упадка, возникшее в новейшую эпоху, а, гораздо в большей степени, отражение той особенности, которая пронизывает всю ев­рейскую письменность. Моисей и пророки всегда относи­лись к своему народу очень сурово. В Книге Судей Израилевых ошибки и преступления властителей без всякого снисхождения переносятся на народ в целом. Когда евреям приходится плохо, они не обвиняют в этом жестокий мир, а видят тут наказание за свои грехи. Такая предрасположен­ность связана с тем, что свое поведение евреи всегда соизме­ряют с Законом, данным им Богом. Исходя из этой позиции, они создали первую — и, возможно, до наших дней единст­венную — самокритичную, почти абсолютно объективную историографию. Следует ли сделать отсюда вывод, что все без исключения еврейские анекдоты, которые показывают евреев в негативном свете, являются выражением высочай­шей самокритики? Разумеется, нет. Есть ведь и антисемиты, и такие евреи, которые, по каким-то причинам утратив само­уважение, плохо говорят о собственном народе.

Итак, каким же образом отличить настоящий самокри­тичный еврейский анекдот от антисемитского и злопыха­тельского?

Очень просто: только аутентичный еврейский анекдот упрекает еврея в его настоящих, а не выдуманных недостат­ках и грехах.

Красноречивые примеры не опирающегося на реальную основу самоосуждения — чаще всего отнюдь не в шутливой и не в остроумной форме — мы находим у целого ряда евре­ев, которые по конъюнктурным причинам отказались от сво­ей еврейской идентичности. Например, у Карла Маркса. Правда, его собственные труды тоже питались древнееврей­скими идеями: идеей бедуинского коммунизма, вынесенной из земледельческих законов Библии (через определенные отрезки времени земля подвергается переделу), и профетическим идеалом абсолютной и законченной справедливости. Сам он, однако, не осознает этого: ему кажется, что его цели выведены из его «диалектического материализма», и он пе­ренимает все шаблонные представления антисемитов, в со­ответствии с которыми евреи ничего не знают и ничего не хотят, кроме как копить деньги и делать шахер-махер.

Что отрицать: ростовщичество и делячество — в самом деле негативные стороны торговой деятельности. А так как евреи Центральной Европы в течение долгого времени ни­чем другим, кроме ростовщичества и торговли, заниматься не могли, то у них, естественно, появились все недостатки, которые такая деятельность способна породить. Анекдот, который пытается доказать, что евреям присущ ростовщи­ческий образ мысли, есть промежуточная форма между са­мокритикой и антисемитской клеветой.

В качестве такого промежуточного, или смешанного, фе­номена следует воспринимать и знаменитый персонаж ев­рейских немецких анекдотов — малютку Морица, мальчика, который с самого раннего возраста лишен всяких иллюзий и думает и говорит только в категориях денежной стоимос­ти. В Восточной Европе малютки Морица могло и вовсе не быть, потому что там практически все одаренные мальчики были маленькими, оторванными от мира богословами. Только после женитьбы они начинали думать о том, как до­быть средства к жизни. Малютка Мориц — сын немецко-еврейского мелочного торговца, который уже в начале Ново­го времени отверг мир еврейских традиций и, угнетенный, находясь на периферии общества, не имея собственного масштаба ценностей, влачит убогое существование.

Другая группа анекдотов, в которых смешиваются само­критика и клевета, это истории на тему отсутствующей у евреев гигиене.

При крайней бедности и довольно сильных холодах трудно быть чистоплотным, а почти все восточноевропей­ские евреи были ужасающе бедны. Еще до прихода гитле­ровских войск возникли обстоятельства, которые должны были уничтожить еврейскую культурную жизнь — в том ви­де, в каком она существовала к концу Средневековья. В сла­вянских странах евреи, будучи торговцами и ремесленника­ми, выполняли в условиях феодального уклада ту же важную социальную функцию, что и пятью веками раньше в Германии эпохи Каролингов. Однако формирующееся здесь собственное буржуазное сословие воспринимало евре­ев как конкурентов и боролось с ними всеми способами, вплоть до убийства и лишения прав. Еще тридцать, может быть, сорок лет — и еврейство в Восточной Европе выгля­дело бы (не случись коммунистической революции) так же, как еврейство в Германии времен Возрождения. Агония бы­ла бы радикально укорочена их физическим истреблением.

Тем не менее пребывание в грязи для евреев, как бы ни была велика их бедность, невозможно, пока они благочес­тивы и, следовательно, соблюдают Моисеевы заповеди, в согласии с которыми и мужчины, и женщины по опреде­ленным — пускай различным — поводам должны мыться и, кроме того, очень часто мыть руки. Поэтому «гигиеничес­кие» анекдоты, пусть даже в самой озорной и язвительной форме, воспринимаются как работающие на предписанное Талмудом педантичное стремление к чистоте плоти.

Подобным же образом антисемитский элемент приме­шивается в Восточной Европе и к еврейским анекдотам об армии и военной службе. Анекдоты эти приписывают евре­ям полное пренебрежение ко всему, что связано с мужест­вом и воинской дисциплиной.

Правда, теперь, когда полная история евреев у нас перед глазами, мы знаем, что они сражались с самозабвенной хра­бростью, когда верили, что борются за осмысленные цели. Они отваживались на восстания даже против всемогущего Рима, а в 73 г. н. э. в крепости Масада пошли на массовое самоубийство, предпочтя смерть поражению и рабству.

Да и в Новое время они дрались отважно — если чувст­вовали свою причастность к событиям. «Причастность» эту они, разумеется, понимали по-разному — в зависимости от того, насколько сохраняли верность традиции и какой мас­штаб обретало в их глазах дело, за которое они боролись. Отошедшие от традиции евреи в Германии уже в период освободительной войны против Наполеона настолько ощу­щали себя немцами, что в качестве добровольцев опереди­ли в процентном отношении христиан — и это при том, что именно благодаря французской революционной армии ев­реи получили гражданские права! И тогда, и позже, в годы Первой мировой войны, число погибших на фронте евреев в процентном отношении также было больше, чем число убитых неевреев.

На востоке Европы дело обстояло иначе. С позиций здравого смысла здешние евреи не должны были сражать­ся за власть, которая их угнетала. Этого можно было ждать от крепостных крестьян, которые ничего не понимали в глубинных взаимосвязях, но не от понаторевших в изуче­нии Талмуда евреев.

К этому следует добавить, что в отдельные периоды во­енная служба в России продолжалась двенадцать и даже двадцать лет и для того, кто попал в эту западню, означала непоправимо сломанную жизнь.

Но и вне России евреи Восточной Европы, изучавшие Талмуд, осуждали войну — в том числе Первую мировую войну; в отличие от своих единоверцев в Германии они не видели в битве народов никакого смысла. Поэтому еврей­ские армейские анекдоты высказывают правду, пусть в озорной, иронической форме, и правда эта — в том, что ев­реи, жившие в Восточной Европе, отвергают убийство, со­вершаемое по приказу, без необходимости, против собст­венных убеждений. Эта глубоко гуманная позиция находит выражение, например, в истории о еврее, только что попав­шем в окопы, который не дает солдатам стрелять: ведь так недолго попасть в других солдат, по ту сторону окопов. Примечательно, что он называет их солдат не «врагами», не «неприятелем»; он говорит: «люди».

Такой отказ от борьбы был для восточноевропейских евреев не органичен, а лишь обусловлен ситуацией. Это подтверждается тем, что позже, во время русской револю­ции, от которой многие евреи ждали избавления от про­блем (прежде всего, благодаря объявленному большевика­ми курсу на обобществление), евреи храбро сражались в рядах Красной Армии. Создатель и главный стратег этой армии Лев Троцкий тоже был евреем.

Отдельная глава книги посвящена израильскому армей­скому юмору, о котором мы будем еще говорить.

Ни специфически еврейскими по существу, ни фальши­выми в смысле их антисемитской предрасположенности нельзя назвать многие из еврейских анекдотов на эротиче­скую тему. Частично они происходят из Эльзаса, частично же вышли из железнодорожных купе Восточной Европы, где коммивояжеры, практически без исключения, были ев­реями. Мы уже говорили, что существуют и совершенно аутентичные, с глубоким значением еврейские эротические анекдоты, такие, например, где молодой человек пытается выбрать себе невесту без посредничества, по любви, и та­кие, где осуждается зависимость любви от денег. Если же отсутствует и то и другое, анекдот утрачивает всякую глу­бину, хотя с точки зрения и формы, и содержания он мо­жет быть в своем роде законченным: так же, как и в случае с его глубокомысленным собратом, многое зависит от та­ланта и талмудической образованности автора.

Подвидом антисемитского остроумия можно считать, если угодно, и смешные фамилии, которые носили некото­рые евреи в старой Австрии. Никто добровольно не возь­мет себе фамилию Пульвербештандтейль (буквально: со­ставная часть пороха) или Треппенгелендер (буквально: лестничные перила); однако были фамилии, которые зву­чали не просто комично, но и весьма неаппетитно. В Австро-Венгерской монархии ведомства, регистрирующие фа­милии, охотно позволяли себе такие шутки с неимущими евреями; тот же, у кого были деньги, мог защититься с по­мощью взятки.

Вот пример такого анекдота:

Муж приходит домой из ведомства, где регистриру­ют фамилии.

Жена, с любопытством:

— И как мы будем теперь зваться?

— Швейслох.

—  С ума сойти! Ты что-нибудь получше не мог вы­брать?

—  Что значит — выбрать? С этой чиновничьей бан­дой? Мне только одно ‘в’ обошлось в двадцать гульденов!

(Без «в» — Шейслох: в щадящем переводе — задний проход. — Прим. перев.)

Даже если эти фамилии отражают не еврейское, а чис­то антиеврейское, антисемитское остроумие, все-таки нель­зя отрицать, что остроты строятся именно на них.

Как скачать?

Tags: анекдотыантисемитизмеврейеврейскиеостроумиестатьяшуткаюмор