Еврейские анекдоты. «Айзенштадт на своем экипаже…»
Айзенштадт на своем экипаже прибывает ночью в какое-то захолустное местечко. На постоялом дворе он снимает комнату, собираясь немного поспать, а кучера Айзика оставляет в экипаже, чтобы стерег лошадей.
Тем не менее Айзенштадт не спокоен. Около полуночи он подходит к окну и спрашивает:
— Айзик, ты не спишь?
— Не сплю, — отвечает Айзик.
— Что ты делаешь?
— Размышляю.
— О чем же ты размышляешь?
— Я размышляю: когда выкапывают котлован для нового дома, куда девается вынутая земля?
— Ладно, размышляй дальше.
Проходит еще час. Айзенштадт опять не спокоен.
— Ты не спишь, Айзик?
— Не сплю, размышляю.
— О чем размышляешь?
— Я размышляю: когда из трубы поднимается дым, куда он потом девается?
— Ладно, размышляй дальше.
Проходит еще час; скоро утро. Айзенштадт спрашивает в третий раз:
— Айзик, ты не спишь?
— Не сплю, размышляю.
— О чем?
— Вот о чем: всю ночь я не спал и смотрел в оба — куда же делись лошади?
Два бедных еврея распрягли у спящего крестьянина лошадь и спрятали ее в лесу. Но душа у них не на месте: ведь когда крестьянин проснется, он переполошит народ, они обыщут окрестности, найдут воров, безжалостно изобьют их и заберут лошадь… Йойне говорит Шмулю:
— Положись на меня. Я кое-что придумал! — И, встав, перед телегой, надевает на себя упряжь. А товарищу велит отвести лошадь на ближайшую конную ярмарку…
Проснувшись, крестьянин ужасно удивился, увидев вместо лошади еврея в лапсердаке. А еврей ударился в слезы и стал рассказывать:
— Когда мы, евреи, согрешим, Бог карает нас, превращая в животных. Вот я согрешил — и стал лошадью. Я раскаялся, и теперь я опять человек. Но ты купил меня, и я должен теперь, уже как человек, тащить твою телегу!
Крестьянин даже заплакал от жалости.
— Ни за что! — сказал он. — Бог тебя простил — значит, и я должен тебя простить и отпустить на все четыре стороны. Вот тебе гульден, ступай с миром домой!
Но крестьянину теперь нужна новая лошадь. Он отправляется на конную ярмарку — и что он видит: там стоит его лошадка! Крестьянин подходит к ней и, ткнув ее кулаком в бок, лукаво шепчет:
— Ну что, плут? Опять согрешил?
